Отцы и дети

Помещение было темным, прохладным и каким-то неуютным. Да и лежать на камне было не очень удобно, поэтому пробуждение было быстрым. Заморгав – что было, в общем-то, бесполезно – мужчина привстал, с наслаждением разминая затекшую шею и завертел головой. Что же его разбудило?

Чиркнул огонек спички, зажглась свеча, и в темноте проступил силуэт лохматого подростка, по-турецки сидящего на валуне. Ни дать ни взять вор-оборванец, вот только чересчур чистая у него была одежда и слишком ярко блестели глаза.

- Доброе, так сказать, утро, - он отсалютовал свечой. Жест был слегка отработанно-усталым, что не вязалось с возрастом мальчика. – Давно тут сидишь?

Мужчина на ощупь отряхнул паутину с руки. Прикинул, считая в уме:

- Да давненько, - желудок согласно уркнул.

- Нелюдь у тебя батя, - фыркнул мелкий, порылся за пазухой и швырнул что-то. Мужчина неловко схватил то, что оказалось свежей булкой и с наслаждением вгрызся. Прожевав, пожал плечами:

- Родителей не выбирают. Не так уж сильно мне и досталось. Меня хоть дома ждут.

- Ага, ждут, как же, - прищурился мальчик. В голосе звенела обида. – То, что они тебя родили, еще не значит, что они могут решать за тебя, как тебе жить и во что верить. Ты – не твой отец, а отдельная личность, хватит уже позволять собой помыкать. Четвертый десяток мотаешь, а туда же – захотел папка, оплеуху отвесил, захотел – вон, вообще, - он нетерпеливо махнул рукой, как бы намекая, что после «вообще» и говорить ничего не нужно, все и так ясно.

Мужчина не перебивал, старательно выслушивая тираду и попутно думая, не завалялась ли у его, так сказать, родственника еще краюха. Точка зрения мелкого была ему понятна, не лишена логики, но все же он не мог ее разделить. Воспитание не позволяло.

Злобно сверкая зелеными глазищами, мальчик резко сдулся:

- Что? Неправ я? По указке старика жить надо? Да он вообще ничего не понимает, вообразил себе невесть что, а мы только и знай под его дудку пляши!

- Особенно ты, - не удержавшись, съязвил мужчина. – Ты из дому ушел? Ушел. Так чего разоряешься?

- А ты думаешь, я по своей воле? – горько вопросил его собеседник. – Я ведь просто хотел сам, понимаешь, САМ решать, чего я хочу, куда мне идти и кем быть. Отцу не нравилось, и он прогнал меня. Прогнал! И сколько бы я не считал себя таким вот свободным, рациональным и разумным, все равно, нет-нет, да и напомнит о себе старик, типа приглядывает за мной. А мне оно надо? Надо, я тебя спрашиваю?!

- Чего же ты хочешь?

- Чтобы он наконец отвязался! Чтобы у меня не было этого мерзкого чувства, знаешь, что как ни крути, он все так изначально сам и задумал! Потому что если так, то, честно тебе скажу, хреновый он папка. Ладно уж я – первый блин комом, но ты! Ты же любимый сын. Он даже говорит, что единственный. Кстати, еще один признак, что он на меня воооооот такой болт положил, размером с…

- Ну не надо так, - примирительно поднял руку мужчина. – На то он и родитель. Ему виднее. Он старше, в конце концов. Надо уважать.

Мальчик закатил глаза:

- Возраст не равно ум, с хрена ли мне его уважать.

- Он тебя любит.

- А в том и беда, что я не хочу. Не хочу, чтобы он меня любил! Неужели так сложно просто оставить меня в покое, в по-ко-е, чтобы меня наконец перестало дергать от одного его упоминания!

- Ты сам себя накручиваешь. Слишком эмоционально на все реагируешь. Попробуй взглянуть на ситуацию…

- Ой, засунь свои советы знаешь куда!.. – взвился мальчишка. – Смотри сам на ситуацию по-другому, раз такой умный! Хочешь всю жизнь на алтарь безумному старику положить – радуйся. У тебя этот, как его… синдром! – он так швырнул свечу обратно на валун, что чуть не погасил огонек. Вскочил, отряхнулся и исчез. То есть ушел в темному. Пропал насовсем. И словно отзвук его слов что-то прогрохотало, зарокотало, как будто стены и потолок сами собой ворочались, меняясь местами. Посыпался песок и из пролома еле-еле забрезжил рассвет.

Мужчина вздохнул. Пришла пора и ему выйти.

А его уже ждали. Его и его Воскресения.

Так, по крайней мере, решил его отец.