Лондонские трущобы ночью ничуть не отличались от них же
днем. Ну разве что больше крыс, а видно их было меньше.
Маленький мальчик, чумазый и одетый в лохмотья, сидел на одной
из множества бочек около пристани и смотрел на небо. Это была одна из тех немногих
ночей, когда не дождило и сквозь тучи можно было разглядеть серебристый диск
луны. Если бы мальчик был художником, то он бы непременно заметил, как мягкий
свет отражается от воды, как мелкие рыбешки весело плещутся, когда их не ловят
рыбаки и как пара усатых кошачьих морд пристально наблюдают за рыбным танцем,
надеясь, что он окончится у тех в желудке.
Но мальчик был не художником, а всего лишь помощником
трубочиста, причем сегодня он оказался безработным – его старший товарищ
скончался от тифа, а он сам был еще слишком мал, чтобы ему доверили такую
ответственную работу. Поэтому сегодня был именно тот несчастливый день, когда
нет ни работы, ни денег, ни еды. Крыши над головой тоже не было – дом, где он
жил с товарищем, заколотили, чтобы инфекция не распространялась. Радоваться
красивым пейзажем по причине совокупности этих факторов не получалось.
Блаженны нищие, ибо Их есть Царство Небесное. Мальчик плохо
понял сказанное пастором, потому что никогда не учился ни грамоте, ни Писанию.
Он понял только, что Царство Небесное не пахнет супом и не уймет ноющий от
голода живот. Он пошарил рукой в остатках парусиновых штанов и нашел там
небольшой ломоть хлеба, который священник протянул ему и сказал, что ему должно
утешиться. Хлеб был черствый и утешал не особо, а слова мальчик и вовсе
пропустил мимо ушей.
Он вгрызся в серый кусок и поморщился – на вкус корка
отдавала плесенью и почему-то медью. Мальчик вздохнул, думая о том, что
портовому коту, наверное, и то живется слаще. Он покачал корку в руках, словно
надеясь, что та станет вкусней. На руку ему упал луч луны, показавшейся из-за
облака. Мальчик поднял голову и ахнул – луна была ясная, круглая и висела
необычно низко над головой. В животе снова предательски заурчало, и мальчик
подумал – из чего сделана луна? Может быть, из сыра? Или из масла? Или, может
быть, это огромная миска с ворчащим тестом, из которого потом пекут имбирные
пряники? Один раз он украл такой на ярмарке и потом долго нюхал пальцы, так
вкусно они пахли.
Если луна съедобная, то, должно быть, просто объедение.
Мальчик заболтал ногами, рисуя себе в воображении лунных детей, которым никогда
не приходится голодать, зажмурил один глаз и поднял черствую краюху хлеба к
небу, делая вид, что зачерпывает из луны. А когда он поднес хлеб ко рту, то
изумился – край кусочка был выпачкан в чем-то серебристом и нежно пахнущим. Он
осторожно откусил – это было масло, настоящее коровье масло и причем, небось,
высшего сорта, такое, как намазывают на ломтики булочек взрослые дамы в роскошных
шляпках.
Он зачерпнул еще и еще, покуда не кончился хлеб, а потом
долго еще перемазывал грязные пальцы в серебристом свете и слизывал его, покуда
не наелся досыта. И потому не заметил женщину, с интересом смотревшую на него,
прислонившись к стене близлежащего трактира.
- А ты интересный мальчик, - негромко проговорила она, когда
поняла, что он смотрит на нее.
- Я… - мальчик не нашелся, что сказать. Женщина не казалась
опасной, но что забыла она ночью в порту?
- Ты не бойся, - она успокаивающе показала пустые руки и
направилась к нему плавной тягучей походкой. Ее платье когда-то было новым, а
сейчас поистрепалось и кричало о том, что оно у хозяйки одно. Шляпка молча
вторила беспощадному признанию платья.
- Это ваша луна? Я не хотел…
Женщина недоуменно подняла тонкую бровь, а потом звонко рассмеялась.
- Моя? Нет, мальчик, луна – это луна. Она ничья, но может
помочь в трудную минуту. Тебе вот, к примеру, помогла. Что это было на этот
раз, масло?
Мальчик кивнул.
- А я слышала от одной дамы… ммм.. определенного круга, что
луна помогла ей окрутить одного лорда. Тогда она дала ей крем для лица, которым
та намазалась и - вуаля! Лорд женился на ней в тот же день.
- Кто вы?
- Я? – переспросила незнакомка и спохватилась. – Ах да.
Можешь звать меня Энни-Джейн.
- Оливер, - вежливо наклонил голову мальчуган.
Энни-Джейн улыбнулась, достала из-за пояса часы на цепочке и
нахмурилась.
- Полночь уже минула, - покачала она головой. – Круг
замкнулся. Мальчик, у тебя есть родители?
Оливер покачал головой.
- Братья? Сестры? Нет? Тогда ты можешь пойти со мной.
Он, как завороженный, встал с бочки и подошел к Энни-Джейн,
ни на минуту не колеблясь.
- У нас не так много мальчиков, знаешь ли. Ты –
единственный. Но Луна указала на тебя.
Оливер не понимал, о чем она.
- Девчонки тоже ничего. Пищат, конечно, много, - с важной
деловитостью произнес он. Энни-Джейн прыснула.
- Наши не пищат. Они собирают травы, ловят фей в банки и
дружат с фэйри. Они милые, вот увидишь.
- Ну, тогда… - пожал плечами Оливер.
Энни-Джейн кивнула и протянула ему руку немного по-мужски.
Но стоило ему схватить ее, тут же отдернула, будто обожглась.
- Крестик! На тебе есть крестик? Ты должен его снять.
Церковь нас не любит, - нахмурилась она.
Оливер заколебался. Пастор говорил, что церковь, как Иисус,
любит всех, кроме, конечно, неверных и ведьм. Но пастор говорил много такого,
чего он не понимал, и еще много чего, с чем Оливер был не вполне согласен. Например,
кошек он любил. Пушистые и мягкие – ну как они могут быть вместилищем зла?
Он снял через голову маленький деревянный крестик и
аккуратно сложил на бочку – может, кому нужно.
- Я ее тоже не люблю. Там невкусно пахнет.
И он рассмеялся вместе с Энни-Джейн, отправляясь туда, где
девчонки ловят фей и дружат с фэйри. Наверное, он тоже с ними подружится.
Комментариев нет:
Отправить комментарий